— Здесь.
Бобр сошел с тропы. Пропуская вперед Эльдин, он словно невзначай прижался к стволу осины. После излечения, людской наукой вряд ли названного иначе нежели чудом, ему было тяжеловато ходить. Атрофированные мышцы стонали, болели, требовали пощады, но Бобр не признавался и не показывал вида будто ощущает даже малейшее неудобство. Кажется, он решил вновь стать частью отряда Василь Дмитрича. Что касалось Кира, ему и предлагать не стали. Рысь, лишь глянув на него, фыркнул, посмотрел мельком на Эльдин и прошептал: «Не упусти».
Эльдин встала у входа… если, конечно, так можно называть округлую дыру, уводящую под землю.
— Теперь ждем.
Долго не пришлось. Только вышел вовсе не Кит.
Из-под земли пополз синеватый туман, и Кир шагнул и встал так, чтобы прикрывать Бобра. Он в случае нападения справится скорее. Туман уплотнился, в нем возникли светящиеся фиолетовым глаза, причем над воображаемой переносицей горела синяя звездочка.
— В этом нет необходимости, — в интонациях Эльдин не звучало жесткости или металла. Она не настаивала и не приказывала. Впрочем, сочувствия не слышалось тоже.
Туман уплотнился, а затем стал высокой фангой с непривычно отросшими волосами: белыми, как лунь. С прекрасным и одновременно пугающим лицом, когда-то преследующим Кира в навсегда забытых кошмарах. Ри-Архи могут дотягиваться до обидчиков и отравлять им жизнь. Кир не помнил и тем более не знал, но заподозрил, что вовсе не его юношеская незрелость была причиной страха, заставившего его отказаться от всего после завершения конфликта. Он же сны перестал видеть вообще. Как там говорил Ард: очень умные инстинкты? Вот они его и укрыли от мстительницы.
— Ты… — протянула незнакомка.
— Я, — согласился Кир и представился: — Кирилл Агарев, человек, один из тех, кто уничтожил твой прайд, — слова сами просились на язык. И завершающее «Прости» было сказано от чистого сердца, но мысленно.
Ее звали просто: Арль. Ри-Арх, но на тот момент ей было чуть больше, чем Ижи. Слияние ее не просто напугало, юная фанга билась в самой настоящей истерике. Правда, делала это как Ри-Арх, а не человек. Женские рыдания-то не всякий мужчина выдержит. Что уж говорить об эмпатических атаках?
Арль лежала даже не в самом отдаленном конце недостроенного зала, а почти в тоннеле; заняла нишу, в которую при приближении поезда мог спрятаться обходчик путей: такими на всякий случай оборудовались многие тоннели. Потому взрывы не причинили ей вреда. В отличие от подавляющего большинства фангов.
Когда все стихло и стало ясно, что никто за ней не вернется, Арль решила сойти с ума. Она звала, но никто не откликался. Вокруг были лишь мертвецы и… почти погибший человек. Вначале она хотела его добить, потом — привести в чувства, посмотреть в глаза и умертвить. В итоге спасла: начала лечить и постепенно привязалась. Кит стал для нее заменой прайда, тем, что держало по эту сторону жизни. Но как же она боялась и не хотела его пробуждения! А если Ри-Арх чего-то очень сильно не желает, этого и не произойдет. Кит спал. Разумеется, не бездействовал, говорил с друзьями. В тонком пространстве сна, лежащем между материальным миром и гранью смерти, он мог увидеть и узнать многое: и о будущей опасности, грозящей хрупкому объединившемуся миру, и о способности Кира удержать Москву-Вариосу.
— Мне кажется, именно я должна благодарить, — голос у Арль оказался неестественно низок, впрочем, все равно красивым.
Когда из дыры с огромным трудом — пятнадцать лет в коме не могли не повлиять даже на отпаиваемого сангри человека — вылез Кит, Кир еще находился под впечатлением, но заставил себя подойти и помочь другу занять вертикальное положение. Тот оказался именно таким, каким выглядел во снах.
* * *
— Что с тобой?
В комнате приятный полумрак. За большим обзорным окном — звезды. В яркой россыпи утопают улицы и тротуары, площади и бульвары. Тьма скрывает парки и широкую ленту Москвы-реки. Светила вверху скромнее, не стремятся соперничать с рассыпанными по земле, и их неисчислимо больше. Киру кажется, их можно почувствовать, закрыв глаза. Можно даже уйти по звездному мосту навстречу неизведанным мирам, только не хочется. Когда Эльдин рядом. Смотреть на нее, плыть в ароматах корицы, апельсина и черного шоколада — этого достаточно.
— Ты сам не свой с тех пор, как мы вернулись.
— Просто задумался, — Кир повернулся на спину, заложил руки за голову и улыбнулся. — Насколько же резко повернула моя жизнь.
— Наверное, многие из нас могут сказать то же самое.
— Скорее всего. Наверное, Лерка полагает как-то очень похоже. Или вот Кит. Я говорил Ки-И-асу, что не верю в эту вашу грань, а теперь даже и не знаю. Не просто же так он сумел пробиться ко мне именно в лесу, когда меня тащили на вашей скорости.
— Не просто, конечно, — Эльдин устроилась на его груди, заглянула в глаза, тоже улыбнулась. — Ты тогда лишился опоры: даже из земных физических законов выпал на какое-то время. Вот и обошли твою защиту.
— Защиту ставят осознанно, — заметил Кир.
— Нет, — Эльдин потянулась и поцеловала его в уголок губ. — Просто у тебя очень мудрые инстинкты, Кирилл Агарев.
— Я сказал бы судьба, только ее ведь не существует, вернее, ее творят сами люди.
— Творят, — согласилась Эльдин. — Только немного не так, как ты думаешь. У тебя случаются дежавю?
Кир пожал плечами, а затем, отбросив привычную скрытность признался:
— Да постоянно. В последнее время только и ловлю себя на видении уже когда-то случившегося. Взять хотя бы сейчас. Я возьму тебя за руку.
— Возьмешь, — согласилась Эльдин. — И поцелуешь.
— И поцелую, — он почти невесомо коснулся губами синей жилки на запястье.
— Вот именно это прикосновение я видела в кратком сне — а мы не спим подолгу — перед тем, как встретить тебя после излечения. Представь себе насколько я разозлилась.
Кир рассмеялся.
— Однако если есть дежавю, то и судьба.
— Непременно.
— Но если именно мы творим ее каждым шагом…
Она качнула головой.
— Нет, не так. Когда мы еще находимся за гранью и только собираемся войти в избранный мир. Тогда-то и творим свою судьбу. Иногда память об этом прорывается сквозь пелену забвения.
— Мудрено поверить, будто кто-то по собственной воле станет проходить через испытания и болезни, — заметил Кир.
— Душам виднее, что им необходимо, — возразила Эльдин. — Бессмертные не страшатся смерти точно также как живые не боятся сна. А души вечны, Кир.
— Я боюсь вечности, — признался он проведя рукой по ее волосам. — Боюсь дожить до мига, когда миры разойдутся. Боюсь остаться один. А еще сильнее страшусь превратиться в такую же тварь, какую мы победили.
— Уж по поводу последнего можешь не волноваться. Если и станешь монстром, то другим.
— Спасибо, успокоила.
— Я могу обещать тебе только одно: мы встретимся на звездном мосту, Кир.
Он посмотрел в окно.
— Мне кажется, мы уже на нем, — сказал он и поцеловал ее в губы.
